Веру надо иметь, веру, и тогда Бог будет за нас и с нами. А я бы еще добавил и Вам пожелал молить и просить о даровании любви. Чтобы любовь была тем компасом, который в любой ситуации покажет верное направление и любого человека превратит в друга.

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Неблагодарность — это болезнь глаз, недуг зрения. Как бывает стыдно, когда вдруг по милости Божией эта слепота неблагодарности проходит, и видишь то, чего раньше совсем не замечал: сколько люди трудились ради меня, как много сделали мне добра, как много людей, которые меня любят. Почему же я остаюсь слеп к их любви? От больного сердца, не способного на благодарность.

Мы много и часто говорим о борьбе со страстями, об упражнении в молитве и изучении Писания. Как же иначе — без духовной жизни нет и христианина. Но вся наша духовность может расти и развиваться только в благодарном сердце, и если нет его — бесполезны и даже опасны все наши аскетические опыты и богословские штудии.

Воспитать своё сердце в благодарности людям и Богу — вот наш главный труд, наше основное духовное упражнение.

Архимандрит Савва (Мажуко)

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Афонские старцы о коронавирусе (пророчества и духовные ориентиры)

https://www.youtube.com/watch?v=rrRwEm04KeI

- Есть ли вирус на самом деле?
- Как избавится от страха?

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Если мы будем жить с Богом, тогда у нас будет понимание и настоящего и будущего. И мы не будем куда-то рваться, куда-то лезть.
Будем довольствоваться тем, что имеем на сегодняшний день. И теми людьми, что нас окружают — и в семейном кругу, и на нашей работе.

Потому что всегда может наступить такой момент в жизни, когда перед нами предстанут большие трудности. И кажется, что не хватает терпения. Но для этого надо быть с Богом.

Схиархимандрит Илий (Ноздрин)

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Отец Александр Дьяченко, из книги «Плачущий Ангел»:

ИСЦЕЛЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ ПО ВЕРЕ МУСУЛЬМАНИНА-ГАСТАРБАЙТЕРА

Недавно друзья отвезли меня к одной моей старой знакомой, назову ее Надеждой. Мы виделись с ней года три назад. Надежда по-человечески очень несчастна. В свое время болезнь сделала ее кости настолько хрупкими, что почти каждое падение приводило к какому-нибудь перелому.

А потом еще и злокачественная опухоль в довершение всех бед… Муж ее к тому времени уже умер, детей супруги не нажили, да и из родственников практически никого не осталось.

Надежда была обречена на одинокую и мучительную кончину, если бы не встретила гастарбайтера из Узбекистана по имени Камил. Не знаю уж, что могло привлечь Камила в Надежде, но сам он, человек немолодой и одинокий, взял на себя заботу об этой несчастной женщине. Камила я знал хорошо, он целый сезон отработал у нас, ремонтируя колокольню. Правда, тогда я не разглядел в нем тех качеств, о которых узнал потом.

Так вот, именно Камил заявил Надежде о необходимости пригласить к ней на дом отца, так меня называли наши строители-узбеки. «Отец помолится, и тебе станет легче, — убеждал он Надежду. — Нужно молиться, Надя. Я буду молить Аллаха, а ты молись Христу, и Он тебе обязательно поможет!»

Надежда впоследствии рассказывала мне, как Камил убеждал ее начать молиться и как ей было трудно преодолеть свое неверие и решиться на разговор со священником. Прежде она ни во что не верила, зализывала в одиночестве свои раны и готовилась умирать. Все в ее жизни было жестко и определенно, а тут вдруг какая-то ирреальность…

Итак, друзья привезли меня домой к Надежде. Она знала, что я буду предлагать ей принять причастие, а для этого ей нужно было хотя бы не курить с утра, но она, конечно же, выкурила пару сигарет. Помню, как суетился Камил, как он был рад принимать отца в качестве почетного гостя в своем доме. Надежда лежала в постели с очередным переломом.

Общий язык мы с ней нашли на удивление легко. Она всю жизнь проработала простым маляром на стройках, а я десять лет — рабочим на железной дороге. Это обстоятельство нас, наверно, и сблизило. Она думала, что увидит перед собой нечто из другого мира, а пришел такой же работяга, как и она сама, и нам было о чем поговорить. Я рассказывал ей о Христе и Его страданиях, а она мне — о своих болях.

В конце концов я услышал от нее то, чего ждал. Она сказала, что хотела бы верить во Христа и, наверное, стала бы христианкой, но, очевидно, не судьба…

«Надежда, — ответил я ей тогда, — если ты действительно Ему поверишь, то Он может сохранить тебе жизнь и поставить на ноги. Но потом ты уже не выйдешь из храма. Если ты на это твердо решишься, все так и произойдет». Она обещала.

Удивительное дело, но думаю, что Надежда исцелилась по вере мусульманина-гастарбайтера. Ее нога немедленно срослась, и женщина впервые за несколько лет вышла из дома без костылей. Дальше — больше, ее сняли с учета как онкологическую больную. Прошло больше года; она ходила по городу, посещала друзей, но так и не нашла времени хоть раз зайти в храм, что стоит рядом с ее домом.

Чудеса…

Чем можно объяснить такую неблагодарность Тому, Кто только что так волшебно даровал тебе еще один шанс на жизнь? Понятное дело, даровал не ради телевизора с его бесконечными сериалами и прочей ерунды, а на покаяние. Я знал, что ее болезнь вернется. Так и случилось: вновь — больничная койка и кучи лекарств.

Спасибо, что хоть Камил не оставляет — вот уже десять лет живут вместе. И вот на первой неделе Великого поста Надежду привезли к нам на службу.

Снова мы разговаривали с ней о грехе, снова я готовил ее к причастию. Она знала, что будет причащаться, знала, что ей нужно хотя бы утром воздержаться от курения, но, конечно же, накурилась. Иного я и не ожидал, но, тем не менее, допустил к причастию, потому что, возможно, это ее последняя возможность побывать в храме.

Причащал и думал, а вдруг Господь даст ей еще один шанс? Кто знает, но я почему-то сомневаюсь…

О. Александр Дьяченко, из книги «Плачущий Ангел»

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Одна студентка пришла к старцу Паисию и начала рассказывать ему о своих «ужасных» проблемах. Что же это были за проблемы? Ей предстоял серьезный экзамен по английскому языку, и она так нервничала, что вынуждена была принимать успокоительные таблетки.

Она не могла спать, не могла сосредоточиться, у нее началось сердцебиение, стали выпадать волосы…

Старец сказал ей:

– Я одновременно завидую тебе и жалею тебя! Сейчас поясню и то, и другое, а ты выбери, что тебе больше нравится. Мне жаль тебя, потому что ничтожная проблема заставляет тебя так волноваться. Ты портишь свои чудесные молодые годы, потому что заболеваешь, мучаясь страхом из-за экзамена. Неужели это следует считать настоящей проблемой?

Давай я отведу тебя к какому-нибудь наркоману, или к раковому больному, к умирающему человеку, в реанимацию – чтобы ты увидела, что такое настоящие проблемы. То, с чем столкнулась сейчас ты, или то, с чем живут эти люди? И ты сразу поймешь, что твоя проблема, которая вызывает у тебя такой страх, совсем не так велика, как кажется. Вот почему мне жаль тебя. Тебе кажется важным то, что на самом деле не является таким уж важным. Принимая незначительное за значимое, ты все сильно преувеличиваешь и от этого начинаешь болеть. Мне жаль тебя, потому что ты тонешь в стакане воды. А ведь ты умная девушка, учишься в университете!

– Да, отче, но Вы еще сказали, что завидуете мне…

– Да, я даже завидую тебе, потому что вся твоя проблема сводится к одному этому экзамену, в то время как у других людей проблем гораздо больше. Если бы у всех были такие проблемы, как у тебя!

В жизни столько всего происходит, что ты должна благодарить Бога, если твой стресс вызван одним лишь экзаменом. Это не проблема. Если ты поймешь это, то перестанешь преувеличивать значение диплома о высшем образовании (и не только его). И успокоишься.
Диплом не должен быть преградой к твоему счастью, он не должен заставлять тебя испытывать грусть, тревогу. Ты не должна заболевать от мыслей о том, удастся ли тебе сдать экзамен, закрыть сессию… Да, чтобы сдать этот экзамен, нужно сделать невозможное. И я не призываю тебя сдаваться – нет, нужно сделать все, что в твоих силах, как будто все зависит только от тебя. Но при этом нужно помнить о том, что на самом деле все зависит от Бога. То есть в сердце своем ты надеешься только на Бога, а ум и руки работают так, как будто все зависит от тебя.

При этом проблема не проникает глубоко в твое сердце. Там тебя не интересует ничего, кроме Бога. И тогда, полюбив Бога, ты скажешь: «Господи, в первую очередь я хочу быть с Тобой! Забери у меня все мои страхи и помоги мне! Господи, Ты будь единственной тревогой моей жизни! Стань моей главной мыслью! А все остальные навязчивые идеи забери из моей головы и прилепи меня к Себе. И если уж я не могу жить без волнений, то пусть у меня будет только одна тревога – Ты, Господи, Твое Царство, Твой Рай, а также моя душа, моя связь с Богом, любовь к ближнему и Церкви.

Если моей главной тревогой станет Христос, то все остальное не будет меня беспокоить. Меня перестанет интересовать земное. И именно тогда, когда это произойдет, я начну делать земные дела без страха и беспокойства. И добьюсь успеха. И уже не буду беспокоиться – получится у меня или не получится. Человек, живущий в такой гармонии с самим собой, независимый от обстоятельств, – всегда самый успешный человек на свете, потому что окружен благодатью.

Архимандрит Андрей (Конанос).

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

ЧУДО
/реальная история/

— Усыпить? — спросил я.
— Ну да, — ответила хозяйка, — он мне не нужен.

Щенок тянул меня за халат острыми зубками. В его блестящих озорных глазах не было и тени тревоги. Его не пугали странные запахи смотрового кабинета, незнакомый человек в белом халате и родная хозяйка, которая решила от него избавиться самым радикальным способом.

— Но у него нет никаких проблем ни со здоровьем, ни с агрессивностью, — пытался я переубедить женщину.
— Ну и что? Он мне не нужен!

На самом деле проблема у щенка была. И большая. Он оказался беспородным и некрасивым. В полгода все щенки выглядят немного нескладными, потому что теряют милые детские формы, но еще не дорастают до взрослых параметров. Этот песик был куплен на рынке как грифон — курносая маленькая собачка с жесткой шерстью и игривым нравом.

Все эти признаки породы у щенка были, но ростом он уже давно перерос самого крупного гриффона и неумолимо приближался к миттельшнауцеру. Крупная нижняя челюсть с перекусом придавала песику сходство с боксером, а огромные уши — одно стоячее, другое висячее — вообще походили на овчарочьи. Жесткая шерсть торчала под самыми неожиданными углами. Думаю, если бы его выставили на конкурсе "самая уродливая собака", он бы вошел в пятерку лидеров.

— Я хотела маленькую собачку, — продолжала ныть обиженная женщина, а мне подсунули этого уродца.
— Породистых собак на рынке не покупают, — мрачно озвучил я прописную истину.
— Ну да! А знаете, сколько они стоят в питомнике?
— Знаю, — злобно сказал я.

И задумался. Из данной ситуации было три выхода. Чрезвычайно привлекал первый: вылить на тетку флакончик с бриллиантовой зеленью, чтоб она неделю отмывалась. Смущает последствия в виде вызова полиции и неприятностей для клиники.

Второй был не столь радикальным: всего лишь сообщить хозяйке самым холодным тоном, что здоровых животных мы не усыпляем. Последствия тоже были малоприятные. Женщина наверняка отыщет другую клинику или просто выставит собаку на улицу. А на дворе морозный январь...

Третий выход был самый хлопотный. Я тяжело вздохнул и набрал номер приюта для животных.
— Привет, Свет. Хозяина для щенка найдешь? Кобель, шесть месяцев, похож на помесь бульдога с терьером, страшный, как я после ночной смены, но добрый. Фото вышлю. К себе взять не сможешь? Что, опять полна коробочка? Ладно, пока побудет у меня. Только ты уж побыстрее, ладно? Хозяин клиники это не приветствует. Закончив разговор, я поднял глаза на владелицу. Она смотрела на меня удивленным взглядом. "Просто так собаку не отдаст, — понял я. — Придется искать подход".

— Значит так, — в моем голосе было больше холода, чем за заледеневшим окном, — усыпить я его не могу, но поскольку сейчас праздники цена будет двойной. За вывоз трупа и кремацию тоже придется доплатить. И за хранение трупа в холодильнике тоже. Труповозка приедет только в понедельник. Сами понимаете: новогодние каникулы.
— Как так? Это что за безобразие? — рот у горе-хозяйки противно искривился.
— Согласен: безобразие, — ответил я. — Но не я здесь цены устанавливаю. Поэтому, чтобы сохранить Ваши деньги, предлагаю написать отказ от собаки. Я передам ее в приют, где щенку найдут нового хозяина.
— Нового хозяина? — у женщины глаза на лоб полезли. — Да кому он нужен, такой страшненький? — А может, — тут на её лице мелькнула мелкая подозрительность, — это редкая порода? И Вы его задорого продадите?

Я мысленно хлопнул себя по руке, потянувшейся к банке с бриллиантовой зеленью. В голове определилась мысль: "Спокойно... спокойно... нельзя лить на посетителей зеленку, выкидывать их в окно и даже нецензурно выражаться. Я профессионал! Я профессионал! ". — Можете продать его на рынке, — сказал я. — У него прививки есть?

— Какие прививки? — у женщины уже голова шла кругом. Она никак не могла понять, что я решил спасти щенка исключительно из гуманных соображений, и искала подвох. — Еще и за прививки платить? А без прививок я его продать не смогу что ли?
— Попробуйте, — равнодушно сказал я. — Штраф заплатите, если что. — Нет уж! — тетка сняла ошейник, сунула его в сумку, а пса подтолкнула ко мне. — Забирайте это чудо. Он и так мне всю мебель изгрыз. Что надо подписать?

Я сделал фото щенка и послал Свете. Она обещала тут же выложить на сайт. Песика я покормил и поместил в клетку в стационаре. Посетителей больше не было, я уселся поудобнее, чтоб видеть входную дверь, и запел. Есть у меня такая привычка — исправлять плохое настроение песней. Два-три романса, исполненные моим тягучим баритоном, и жизнь снова становится терпимой. Главное — наблюдать за дверью, чтоб не напугать клиентов. — У — у — утро тума — а — нное, у — у — тро седо — о — ое, — затянул я.

— Вау — у — у! — донеслось из клетки. — Чудо, ты умеешь петь? — удивился я. — Ох, вот и имя тебе родил. Чудо! Ну... давай дуэтом! Мы с песиком исполнили "Утро", потом спели "Черный ворон", а на "Выйду в поле с конем" так отлично спелись, что я не заметил открывшуюся дверь. Поэтому, когда раздались аплодисменты, я подпрыгнул от испуга. — Браво — браво! — задыхаясь от смеха, сказал сухонький пожилой мужчина, незаметно проникший в помещение.

Это был мой друг, клиент и лечащий врач Александр Иванович, для своих просто Шурик. — Шурик, ты меня напугал! — Это ты меня напугал! Иду мимо, слышу — воют! Подумал, что ты окончательно заработался. Вот, зашел узнать, не нужна ли профессиональная помощь. — Нужна! Еще как нужна! Можешь зверя приютить на недельку-другую? У нас в приюте опять мест нет. — Ох, это я зря предложил...

Ты же знаешь: я после смерти Мухтара никаких собак не завожу... Мухтара мы с Шуриком похоронили в прошлом году. Пес забрал в могилу половину сердца хозяина. Но щенка надо было куда-то пристраивать и я добавил в голос просительных нот. — Но это же временно! Пока место не освободится. Представь, что это пациент, которого тебе впихнули, пока койка в терапии не появится.

— Ты про койки вообще молчи! Хоть здесь про работу не напоминай, Айболит фигов. А что это за порода? Какой-то он страшненький... — Это редкая порода! Единственный экземпляр. Название еще не придумал, так что сам фантазируй. Его усыпить привели. — А ты опять оставил? — Опять. — Добрый ты человек, Айболит!

— Не особо. Я чуть эту тетку зеленкой не облил.
— Ну не кислотой же. Ладно, давай своего собакена. На день-два, не больше. Как зовут хоть это чудо?
— Так и зовут — Чудо. Но можешь придумать что-то свое.
— Зачем? Хорошее имя. И соответствует. Поводок есть?
— Сейчас что-нибудь соорудим. Хозяйка все с собой забрала.
— Вот зараза! Ну ладно, одевай зверя, пока я добрый. Что вы там с ним пели? — "Выйду ночью в поле с конем"! — Я тоже попробую. Но учти: максимум на неделю! Как только что-то освободится — звони!

Когда через несколько дней освободилось место, я позвонил Шурику.
— Знаешь, а ну его к черту, твой приют, — ответил друг. — Я теперь этого пса ни за какие деньги не продам. Мы по вечерам концерты устраиваем! Жена скоро со смеху помрет, а ведь, как Мухтар умер, почти не улыбалась. Пес хоть и страшненький, но такой юморной! Тапки приносит, танцует, каждое слово понимает! Правда, сгрыз все табуретки, да и фиг с ними. Внуки теперь чуть ли не каждый день приходят, а раньше раз в месяц навещали! Спасибо тебе, друг!

Я положил телефон и посмотрел в окно. На улице падал снег, тускло светились новогодние гирлянды на раме. Чудеса случаются тогда, когда их меньше всего ждешь... Спасенный щенок, снова смеющийся Шурик и я — ветеринар — случайный посредник между этими двумя судьбами. Как удачно все сложилось!

Зазвонил городской телефон. Трубку взяла моя ассистентка Мила. — Ветклиника, здравствуйте. Да, сегодня работаем. Конечно, привозите. Нет, по телефону ничего сказать не могу, посмотрим на месте. Я оторвался от наблюдения за падающими снежинками и посмотрел на Милу.
— ДТП. Собака. Скорее всего, перелом. — Готовь операционную, Милочка. Сегодня хороший день. Давай постараемся его не испортить...

ВК

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

БУДЬТЕ ВНИМАТЕЛЬНЫ К ДЕТЯМ

Напряжение, тишина, ссоры, спокойствие – одно сменяется другим, и в семье отсутствует баланс. Нет, я не имею в виду, что дома вообще не должно быть каких-то мелких ссор – мы все живые люди. И наш дом – это не музей, не мавзолей и не кладбище, где царит мертвая тишина.

Но пульс семьи должен определяться спокойной, тихой, уютной атмосферой в доме. Атмосферой, благодаря которой ребенку не хочется покидать дом.

Это страшно, когда дети ждут не дождутся ухода родителей из дома, чтобы или самим наконец уйти, или же спокойно отдохнуть от них в одиночестве. Да, есть такие дети, которых постоянно тянет из дома на улицу. Почему это происходит? Почему ребенку лучше на улице с чужими детьми, чем дома с родителями и родными братьями, сестрами? Потому что домашний климат его не устраивает.

А вы, вместо того чтобы попытаться расположить к себе ребенка, начинаете осуждать, обвинять его, перекладывая на него ответственность за ваше поведение. И совсем не задаетесь вопросом: «Может быть, я тоже что-то делаю не так? Чем я могу отталкивать от себя ребенка? Что во мне такого, из-за чего он не относится ко мне как к родному отцу или матери, а только и глядит, как бы убежать из дому? Почему не хочет быть вместе с нами? Почему у нас такая семья, такие скандалы дома? В чем моя ошибка?»

Если вы читали письма старца Паисия, то наверняка помните его мудрый совет одной игумении относительно молодых монахинь, поступающих в монастырь. Мне кажется, этот совет дает повод задуматься и заглянуть в себя поглубже каждому из нас. Старец говорит игумении: «Матушка, будь внимательной и любящей по отношению к молодежи, приходящей в монастырь. А особенно заботься о моих дорогих детях-сиротах».

А затем уточняет: «Говоря о сиротах, я не имею в виду детей, чьи родители умерли. Я говорю не о них, а о тех, чьи родители живы, но их будто нет, потому что такие дети никогда не видели от них ни любви, ни доброты, а только крики и ругань». Именно крики и ругань – так сказал старец Паисий.

Архимандрит Андрей (КОНАНОС)

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Еще две недели назад мы с коллегами были атеистами и я всегда смеялся над моими родителями, идущими в церковь...

ИТАЛЬЯНСКИЙ ВРАЧ О КОРОНАВИРУСЕ И ВОЗВРАЩЕНИИ К БОГУ

«Никогда даже в самых мрачных ночных кошмарах я не представлял, что смогу увидеть и испытать то, что здесь происходит в нашей больнице в течение трех недель. Кошмар нарастает, как река становится все больше и больше. Сначала больных было несколько, потом десятки, а затем сотни и теперь мы больше не врачи, а сортировщики на ленте, и мы решаем, кому жить, а кого отправлять домой умирать, даже если все эти люди платили итальянские налоги, на протяжении всей жизни.

Еще две недели назад мы с коллегами были атеистами и я всегда смеялся над моими родителями, идущими в церковь.

Девять дней назад к нам поступил 75-летний пастор; Он был добрым человеком, у него были серьезные проблемы с дыханием, но у него была Библия, и он произвел на нас огромное впечатление, он читал ее умирающим, держа нас за руки.

Мы были уставшими, психологически и физически обессиленными, потерявшими надежду врачами, когда смогли его послушать. Теперь мы должны признать: мы, как люди, достигли наших пределов, мы не можем сделать больше, каждый день умирает все больше людей. И мы измотаны, умерло двое наших коллег, другие заразились.

Мы поняли, здесь где человеческие возможности достигли предела, нам нужен Бог, и мы стали просить у Него помощи, когда у нас есть несколько свободных минут.

Мы разговариваем друг с другом, и не можем поверить, как свирепые атеисты, теперь каждый день в поисках мира, просим Господа помочь нам заботиться о больных.

Вчера умер 75-летний пастор; несмотря на то, что за последние три недели здесь было более 120 смертей, и мы все были полностью истощены, он сумел, несмотря на свое самочувствие и наши трудности, принести МИР, который мы уже не надеялись найти.

Я не был дома шесть дней, я не помню, когда я в последний раз ел, и я осознаю свою бесполезность на этой земле, и я хочу сделать свой последний вздох, помогая другим. Я счастлив, что вернулся к Богу среди страданий и смерти моих собратьев.

75-летний пастор отошел к Господу, и скоро мы тоже последуем за ним, если так будет продолжаться.

Господи Иисусе Христе, помилуй нас грешных! Аминь»

Юлиан Урбан, 38 лет, врач в Ломбардии (Италия)

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Я КАК-ТО РЕШИЛ ОДИН ДЕНЬ НЕ ВРАТЬ

Сказал себе: «С утра и до ночи я не буду врать». Это был ужасный день. Я с утра встаю, иду кушать. Во время обеда хозяйка поставила передо мной первое блюдо и вскоре спросила:
– Ну как супчик?
Я ответил:
– Не досолила.
Когда она принесла второе блюдо, спросила опять:
– Ну как, нравится?
Я сказал:
– У меня повышенная кислотность, а здесь, чувствую, есть то, что не надо бы мне: изжога будет.
Она говорит:
– Ладно, сам выбирай третье. Чай, компот, кефир?
Я говорю:
– Лучше кефир.
Она через минуту спрашивает:
– Кефир-то нормальный?
Я отвечаю:
– Немного прокис.
Хозяйка меня провожает, спрашивает:
– У тебя настроение плохое?
Я отвечаю:
– Просто ужасное.
– А что такое?
– Плохо спал, проблема со здоровьем, расстройство желудка…
Я уж не стал все рассказывать, пошел в храм на Ордынку. Хозяйка позвонила настоятелю храма отцу Борису Гузнякову (ныне покойному), сказала:
– С отцом Олегом что-то случилось, поговорите с ним.
Прихожу в храм, готовлюсь к службе. Отец настоятель заходит и спрашивает:
– Ну как дела? Как настроение?
Я говорю:
– Не очень хорошее.
Он спрашивает:
– А почему?
А он привык, что я всегда деликатно лгал: «Да все нормально, нет проблем». Я говорю:
– Спал плохо, расстройство желудка, накормили плохим супом; вот, решил не врать.
– Молебен сейчас будет, помолимся о твоем здравии. Люди придут, помолятся, ты радуйся, – говорит отец Борис. Я отвечаю, что радуюсь, но боюсь, как бы не пришел сектант Володя и не начал орать.
Когда я покидал храм, ко мне подошел собрат-священник отец Тимофей Гонтарь и спросил:
– Нет ли у тебя проблем? Может, надо деньгами помочь?
Я отвечаю:
– Надо, у меня мало денег.
Он спрашивает:
– Сколько дать?
Я говорю:
– Ну, рублей 50 (тогда это большая сумма была).
Приезжаю домой, а там уже собрались духовные чада.
– Батюшка, благословите! Мы группа поддержки, – говорят. – Вам угрожали по телефону?
– Кроме вас мне никто не звонит, – говорю.
– Мы вас не утомили своими звонками? – спрашивают.
– Ну, представьте себе: вы звоните в двенадцать, в час ночи… – отвечаю.
– Конечно, утомили.
Они смотрят на меня круглыми глазами…
Словом, ни разу не солгав, я с трудом дожил до конца дня. И утром решил, что молчание – золото. Лучше лишний раз промолчать. Так оно правильней будет.

Петр Мамонов

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Возможно, такие вещи и не стоит рассказывать. С одной стороны, они очень личные, а с другой — достаточно спорные, с точки зрения людей неверующих.

КАК Я ВЫХОДИЛА ЗАМУЖ, ИЛИ "МОЯ КСЕНИЯ ПЕТЕРБУРГСКАЯ"

Но эта маленькая история о святой блаженной Ксении Петербуржской мне очень дорога. Потому что тогда я в первый раз узнала и почувствовала, что Господь близок к каждому и любит каждого из нас, даже таких дурных, как я. И святые тоже… И вот об этой Его милости к нам я и хочу написать…

…Было это на заре моей церковной жизни. “Заря” же эта приходилась далеко за 20 моих лет. И как, наверное, любая девушка (к тому же девушка достаточно “взрослая), я очень хотела замуж. А как “новоиспеченная” рьяная христианка (из очень далекой от церкви столичной семьи дипломатов), я мечтала о спокойной жизни где-нибудь в тихом уголке… Желательно вообще в глухой деревне, рядом с монастырем… В окружении кучи детишек и “под предводительством” бородатого православного мужа… О семейной молитве на рассвете, о гардеробе, состоящего из огромного количества длинных юбок и платочков в тон … Об огороде, где будет расти все-все… О долгих монастырских службах, где рядом с нами — родителями, — будут стоять шеренгой наши милые послушные детки и тихонько молиться… И о перманентных чудесах…

А еще я зареклась, что если не создам такой семьи до 35 лет (в моем представлении тогда — предел детородного возраста, да и вообще — предел всего), то просто уйду в монастырь, что тоже неплохо…
Приняв благообразный вид, то есть сменив джинсы на платья и скромно нацепив платок (не забыв выпустить из-под него кудри — товар лицом, так сказать…), я стала ходить на службы, поститься, молиться и глазеть по сторонам.

Но со временем, как, наверное, все люди, вступающие в церковную жизнь, я не то чтобы поняла (понимала я в этом тогда вообще мало), а скорее почувствовала, что жизнь эта намного глубже и сложнее, чем мои живописные мечты. Да и бородатые женихи как-то не спешили со своими руками и сердцами. А потом еще и выяснилось, что даже при создании православной семьи необходима такая “банальная” вещь, как любовь. В общем, не “екало”, когда все же изредка кто-то подходил знакомиться.

Когда я вконец отчаялась и готова была понизить “монастырскую планку”, мне в руки попала книжка о святой блаженной Ксении Петербуржской — купила в Храме Христа Спасителя. Слышала о ней впервые. С удивлением вычитала я, что она особо помогает в семейных вопросах. В доказательство были приложены многочисленные свидетельства очевидцев. А на последней странице дан адрес часовни на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге, построенной на месте ее захоронения.

Сейчас же мчаться туда у меня возможности не было — я работала и училась в аспирантуре. Но я решила написать “работникам” часовенки письмо. Обливая искренними слезами многочисленные листы, подробно рассказала им о своей бестолковой жизни.
Стоит отметить, что училась я в театральном ВУЗе, и жизнь там была вполне себе развеселая. И умоляла “передать” все это святой. Чтобы она, несмотря на вышеперечисленное, все же сжалилась и помогла мне выйти замуж. И попросила почему-то отслужить в часовне панихиду по ней. Что по ком служится, я тогда не вникала, но просила искренне. И подкрепила свою мольбу всем, что было в кошельке. Как сейчас помню — 150 рублей. Пошла на почту и отправила письмо.

Прошло две-три недели, и (о чудо!) я получила ответ. Меня благодарили за пожертвование, все сделано, МОЛЕБЕН отслужен и все будет хорошо. И еще в письмо был вложен маленький цветочный лепесток, освященный на могилке Ксении Петербуржской. И в тот момент, наверное, впервые в жизни я ни капли не сомневалась, что — да! все будет хорошо, все будет как должно быть.

А еще дней через десять с драгоценным письмом в сумке (с которым я решила не расставаться) я уезжала отдыхать с подругой Еленой и ее мужем Александром на Украину. В последнюю неделю нашего там пребывания они предложили заехать в маленький городок Энергодар, откуда был родом Александр. А там — зайти в гости к его однокласснику Вадиму.

Было уже достаточно поздно, мы долго звонили в дверь, она наконец открылась… И на пороге предстал ОН — бородатый и с крестом! Но и это не главное. Главное — не то, что екнуло, а накрыло. О чем мы говорили все весь вечер — не знаю. Помню только, что в голове был туман, на лице — глупая улыбка, а в сумочке — письмо и освященный лепесток.

Мы пробыли в благословенном городе Энергодаре еще дня три. Все время я умоляла блаженную Ксению “сделать что-нибудь. Ведь это ОН, ОН! А нам уезжать”. Мы ходили купаться, варили уху, играли в теннис, было весело, но ОН совсем не обращал на меня внимания.
И вот день отъезда… Я, Саша и Лена ждали междугороднюю электричку до города Запорожье. Там у ребят была квартира, где мы, собственно, и жили весь отпуск, и где нам предстояло провести еще несколько коротких дней перед возвращением в Москву. Оставались минуты до посадки. Обливаясь в душе крокодильими слезами и изо всех сил пытаясь “держать лицо”, я продолжала взывать к святой, так обнадежившей меня своим лепесточком.

У Александра зазвонил мобильный телефон. Коротко переговорив с кем-то, он радостно заявил: “Вадим поедет с нами, он уже бежит”. “А чего он раньше-то не сказал?” — спросила я. “Он не знал, успеет ли, — объяснил Александр. — Ему нужно было на даче забить кролей” (кроликов разводила мама Вадима). Меня накрыл такой поток счастья, что это зверское “забить кролей” прозвучало для меня примерно как “пойти на медведя с одним ножом”… “Настоящий мужчина, — думала я, — добытчик! Не то, что наши московские хлюпики. Ксения, ну помоги же!”.

Прибежал Вадим, мы прыгнули в электричку и поехали… Не буду тянуть долго, в этот же день он сделал мне предложение, от которого невозможно было отказаться. “Когда ты выйдешь за меня замуж?” — тоном, не терпящим возражений спросил он. Практически падая в обморок от счастья, я всем своим видим показала, что хоть сейчас. А он, просияв, признался, что все эти дни был холоден и неприступен, потому что был уверен, что столичная штучка (то бишь — я) — это не для простых энергодарских хлопцев. Но в итоге не сдержался.

Через три дня я уехала, а спустя месяц мой суженый приехал за мной в Москву, похитил и увез в город моей мечты — Энергодар. Все знакомые крутили у виска, а я бросила аспирантуру, работу, была влюблена и счастлива. Мы быстро расписались и через два дня обвенчались — в Крыму. А ровно через девять месяцев у нас родилась наша первая дочь Варенька.

Правда, позже выяснится, что жена декабриста из меня прямо скажем — не очень. Хотя все было как в мечтах — тихая провинция, молитвы на рассвете (правда, просыпалась я часто со скандалами), длинные службы, а мой драгоценный муж даже пел на клиросе в самом настоящем подряснике.

В общем, прожив там полтора года, мы переехали в Москву. Все это время я вела с Ксенией Петербуржской активный молитвенный диалог, то благодаря ее за нечаянную радость, то (в моменты семейных катаклизмов по классической итальянской схеме), доставая заветный лепесточек и предъявляя ему всевозможные требования и ультиматумы.

“И вообще, что я здесь делаю!?! — вопрошала я. — В Москве творчество, аспирантура, а я тут сижу беременная и целыми днями уплетаю бедных замученных и засоленных кролей. И батюшка еще ругает: “Ты, конечно же, непраздная, но кролей в пост — ни-ни. Ибо — грех!”. А когда мы уезжали, я подарила лепесток одному нашему другу-алтарнику, который долго не мог жениться…

Сейчас у нас трое чудесных детей (пока трое, надеюсь). Разное бывает в жизни. Но когда проходят обиды, кончаются ссоры и хоть частично иссякают претензии (а без всего этого, в силу природных склонностей, мне никак нельзя), я не устаю благодарить Господа Бога и святую блаженную Ксению Петербуржскую за незаслуженный мной дар — мою любимую семью.

P.S. Добавлю, что на этом участие святой в моей жизни и в жизни близких мне людей не заканчивается. В частности, моя близкая подруга, даже кума, тоже “новоиспеченная” в то время христианка, желающая замуж, по моему совету написала письмо блаженной Ксении. А вскоре, когда она, скромная православная девушка, собиралась ехать на Божественную Литургию на своем не менее скромном мерседесе, надежное авто наглухо заглохло в гараже… Пришлось ей довольствоваться второй своей машиной.

“Ржавой десяткой”, — жаловалась она. До храма-то подруга доехала, но, видимо, “замысел” блаженной Ксении был таков, чтобы обратно она уехала не сразу, а немного помедлила. Поэтому “ржавая десятка” заглохла, когда подруга села в нее, чтобы отправиться домой. И завелось только тогда, когда этому помогли проезжавшие мимо из другого храма, тоже после утренней службы, два добрых молодца. Один из них впоследствии и стал ее мужем. И они до сих пор шутят, что Ксении Петербуржской удалось познакомить их только ценой двух сломанных машин.

Святая блаженная мати Ксение, моли Бога о нас!

ЕЛЕНА КУЧЕРЕНКО

(сейчас она - мама пятерых дочек)
фото автора

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Многодетная семья блокадного Ленинграда

Вспоминает священник Борис Глебов.

Я родился в Петербурге, на Петроградской стороне, на улице Лодейнопольской. В семье нас было одиннадцать детей, я – десятый. Наши родители были глубоко религиозными, даже в самые страшные годы гонений своей веры не оставляли. Самым близким храмом к нам был Князь-Владимирский собор – там в 1936-ом, в год моего рождения, меня крестили.

До войны я был совсем маленький. Когда блокада оцепила наш город – наступил голод, это я уже помню отчетливо. Помню, как мама ходила на Неву за водой, не знаю уж, как… ползком, потому что не было сил от истощения.

Наша семья занимала три комнаты, лестница шла вдоль стены одной из них. Перед войной, в конце тридцатых, мы каждый день, а то и по нескольку раз на дню слышали топот кованных сапог по той лестнице: «Кого-то опять забирают, увозит воронок».

Мы все время боялись. Мама рассказывала, что отец работал на Путиловском заводе (теперь – Кировский завод), и она по вечерам встречала его на остановке, куда приходили два вечерних трамвая. И если первый приходил без отца – у мамы сердце сжималось: «Все, не приедет уже больше, арестовали». А когда видела, как отец машет из второго трамвая, камень падал с души.

Не знаю, что было бы со страной, если бы не война… Жутко звучит – «если бы не война»! Вот до чего довели людей, раз одна беда стала им спасением от другой.

Война всегда – страшное зло, словами невыразимое. И, пожалуй, одна из самых главных примет войны – голод. Я видел сцену в булочной, когда мы среди других стояли в очереди за пайком. А паек-то был – кусочек серого, сырого хлеба весом в 125 грамм, который и хлебом бы сейчас не назвали. Голодный мужчина бросился к прилавку, схватил буханку. И, знаете, он даже не бежал, как делает вор, он просто застыл на месте и вгрызся в нее. Но не успел проглотить. На него тут же набросились и забили.

По сути, то, что я видел, не было воровством, голод лишал разума. Люди падали на улицах, на лестницах в подъезде – и не всегда проходящие мимо останавливались, ведь подашь руку, и сам упадешь от слабости – и не встать уже.

Первыми в блокаду умерли три моих брата, потом – отец… И все это время мы жили вместе: в комнатах был ледник – -40 градусов. Там лежали отец и братья, накрытые простыней – помню, как-то я увидел их, когда ходил по квартире и искал маму. Похоронить их было нельзя – ни сил не было у нас, ни места для могил.

Мы все – живые – ютились на кухне, потому что только там грела дровяная плита, вся остальная квартира была выморожена насквозь: у нас все стекла были выбиты, в комнатах гулял ветер. Рядом с нашим домом был 11-й хлебозавод – его бомбили как стратегически важный объект, все вокруг было разворочено, но и завод, и наш дом чудом уцелели.

Помню, еще когда отец был жив, умер старший брат. Тогда отец взял топор, вышел в соседнюю комнату – и стал рубить из старого гардероба гроб для сына. Потом вернулся к нам, положил топор рядом: «Будешь нас вместе в нем хоронить». Папа так ослаб, что ему не хватило сил разрубить гардероб. Никогда не забуду: незадолго до своей смерти отец отдал мне свой дневной паек 125-граммовый кусок хлеба: «Ему нужнее, он маленький, дай Бог выживет». И это тогда, когда люди забывали от голода, что вообще такое «сын», «мать», когда за еду убивали друг друга. Я до сих пор вспоминаю этот поступок и молюсь за отца.

В один из дней истощенный голодом младший брат поднялся на кровати и позвал маму. «Что, сынок?» — спросила она. – «Я от вас ухожу». Сказал так, вытянулся в струнку и умер.

Вспоминаю, мы шли однажды с мамой мимо 30-ой поликлиники на улице Малая Зеленина, там были открыты ворота, и мама не успела заслонить от моего взгляда открывшийся вид – во дворе была гора человеческих тел: женщин, детей, мужчин, стариков. До сих пор перед глазами стоит эта картина, я часто теперь специально проезжаю мимо этих ворот, чтобы напомнить себе, чтобы не забывать. Нам нельзя забывать.

Весной мама похоронила папу и троих братьев – в одну братскую могилу на Серафимовском кладбище, там же и сестренка маленькая лежала. От истощения я уже не мог ходить, и меня положили сначала в больницу, потом поместили в детский дом на набережной рядом с Петровским стадионом – теперь там жилой дом. Маму в то время тоже положили в больницу – при Первом медицинском институте.

Прошли месяцы, мы ничего не знали друг о друге. Когда мама нашла и забрала меня из детского дома, мы прямо сразу зашли в Князь-Владимирский собор. Он поразил меня своей красотой, тихим величием, я полюбил храм сразу, всем сердцем.

В войну вообще многие стали молиться открыто, не таясь, – ушел страх перед правительством, война стерла его, потребность в вере и Церкви стала сильнее страха. Храмы были полны, служились всегда две литургии – ранняя и поздняя. В 1943 году Сталин разрешил колокольный звон – люди плакали и крестились, когда над блокадным городом впервые зазвенели колокола.

Я часто прихожу теперь в наш Спасо-Преображенский собор один, когда нет службы, и просто смотрю на образ Спаса Нерукотворного – в Его глаза, Он ведь все видит… А на заупокойных службах каждую пятницу молюсь об отце, братьях и всех, кто умер в блокаду.

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

«Да, мы обязаны соблюдать все необходимые санитарные правила, ни в коем случае их не игнорируя, как делают люди зловредные, но именующие себя верующими, которые заявляют: «где же вера наша, если мы боимся инфекции?» Какой-то мудрый человек, отвечая на эту нелепость, сказал: «А ты перекрестись и спрыгни с пятого этажа! Но ведь ты этого не сделаешь, уповая на свою веру! Тогда почему ты людей подталкиваешь к тому, чтобы они нарушали правила, которые нужно исполнять, ссылаясь на веру?»
Вера должна давать нам силу для того, чтобы преодолевать недуги, чтобы поддерживать наших близких, чтобы, несмотря на ограничение передвижений и прочие ограничения, которые сегодня вводятся в человеческом обществе, мы ни в коем случае не теряли способность к доброделанию... Мы должны оставаться людьми, способными любить и помогать другим, и одновременно достаточно сознательными и дисциплинированными, чтобы исполнять все то, что необходимо исполнять с точки зрения медицины, подчиняясь определенным санитарным правилам» (Патриарх Московский и всея Руси Кирилл).

«Те, кто говорят, что в храмах и монастырях невозможно заразиться — лгут! Зная или не зная, в ведении или неведении. Они — нечестивцы! Потому что ложь — это нечестие.
Болезнь не щадит никого — это общее испытание, и говорить о том, что не будем соблюдать санитарные обязательства, что Господь управит, — попущение воли. Каждый, без исключения, чувствующий себя здоровым, может быть носителем этой болезни. И, поступая необдуманно и легкомысленно, может стать невольным убийцей. Не надо бояться ничего. Если Господь попустит нам умереть от этой болезни — на то воля Божия. Но, не боясь ничего, надо бояться того, что Бог ненавидит, а ненавидит он грех. А грех — это и есть то самое легкомыслие, которое может привести каждого из нас к тому, что каждый может стать невольным причинителем зла. Мы сейчас должны вести себя так, как будто каждый из нас является носителем этой болезни — только таким будет ответственное поведение.
Все мы должны, как бы нам ни было тяжело, делать то, что нам предписано. Время сейчас работает не на нас, а на зло. Мы сейчас все на войне, мы сейчас все в строю.

Болезнь отступит. И это сегодня зависит от каждого из нас. Будем мужественными, будем веровать в Промысел Божий, будем бесстрашны и бояться лишь одного греха — легкомыслия»
(Митрополит Тихон Шевкунов).

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

Утром, когда я ухожу на работу, они еще спят. Кто видел спящих детей, тот поймет мои чувства. Это ангелы, а дом, где дети, – это рай: там тепло и хорошо.

ПОМОГИ МНЕ, ГОСПОДИ, ЕЩЕ РАЗ

У нас с женой три дочки. Каждое утро я благодарю Господа за это счастье. Действительно, Его щедрость не видит границ, он дал мне прекрасную супругу и прекрасных детей, я счастлив в браке, по-моему, это главное. Если ты несчастен в браке, то ни карьера, ни финансовые успехи не заменят тебе главного. Ничто не может заменить то чувство, которое ты переживаешь, когда приходишь с работы и раздается крик “папа пришел!” И бегут к тебе твои девочки, виснут на тебе, целуют тебя.

Да, я счастлив в браке, у меня хорошая семья, но это не моя заслуга, это заслуга Господа и моей жены. Не всегда было так хорошо и причина тому – во мне. Я сам своими руками хотел сломать то, что было дано мне в дар.

С Леной мы познакомились, когда нам было по шестнадцать, встречались два года, потом я ушел в армию. Леночка меня ждала. Два года прошли быстро, когда я пришел из армии, мы с Леной стали жить на съемной квартире отдельно от родителей, отношений не оформляли. Я продолжил служить в одном из спецподразделении МВД и учился заочно в юридическом. Лена по образованию модельер, работала в ателье.

В 1995 началась война на Кавказе, я стал ездить в командировки, шесть месяцев в командировке, шесть месяцев на стакане, вперемежку со сдачей сессий. А Лена все ждала. В 1996 родилась у нас дочь Елизавета. Я продолжал трудиться в прежнем режиме, Лена никогда не упрекала меня ни за неустроенный быт, ни за маленькое жалование. Упреки были, но другие, вполне справедливые: что я не уделяю внимания дочери и ей, что пью после командировок месяцами, а потом опять уезжаю. На это я отвечал, что так я “спускаю пар” и вообще “солдат должен отдыхать”. В 1999 началась вторая кампания на Кавказе, нужно было ехать. Мне поступает предложение от моего товарища поучаствовать в его бизнесе. Обсудив это с Еленой, приходим к решению что нужно оставить службу и соглашаться. Ленка была на седьмом небе от счастья, что мне не нужно больше ездить на войну, что прекратятся мои реабилитационные пьянки, улучшится финансовое положение семьи. Так оно и было поначалу.
За год я заработал на квартиру, купил машину. Но случилось другое. Я не смог вынести испытания деньгами, семья также оставалась брошенной, я либо работал, либо гулял, причем я считал, что если я обеспечиваю семью финансово, то что еще им нужно? Какие могут быть недовольства? Я мог по трое суток не приходить домой, не объясняя причины, на все возражения жены я отвечал: кому не нравится, может уходить. Говорил так, зная, что идти ей некуда. Подлец…

Так прошло еще три года, а Ленка все ждала. Потом я стал задумываться о том, чтобы мне окончательно уйти из семьи. Это не трудно, думал я: мы не расписаны, квартиру я ей оставлю, дочку спонсировать буду, а сам погуляю еще – ведь мне всего-то 30 лет, а семья лишь обременяет.

Так я ушел из семьи. Лена плакала. Ничего, думал я, привыкнет, найдет кого-нибудь себе, успокоится. Прошло пять месяцев после моего ухода, и вот в один летний вечер, возвращаясь с очередной гулянки, я шел в пригороде по обочине дороги в безлюдном месте. Я слышал, как приближается по дороге машина, но не стал поворачиваться, ощутил только очень сильный удар, пронизывающую боль – и все, свет потух, сознание отключилось.

Со мной ничего подобного не было, как, я читал, бывает с людьми, пережившими клиническую смерть. Я не летел по туннелю, не видел божественного света, черти меня не хватали, а было вот что. Трудно объяснить и описать словами то, что в обычной реальности не бывает… Я очутился как бы на стыке двух миров или жизней, я стоял и видел то, что я прожил. Но видел это не как в кино, а как бы сразу целиком всю мою жизнь. Я видел себя ребенком, когда тонул в пруду в деревне – меня спас старший соседский парень; и одновременно видел себя взрослым – как меня раненого выносили с гор; видел все подлости, которые я сделал, – до мельчайших подробностей… Как же мог я столько напакостить?

А еще я чувствовал, нет, не видел, а только чувствовал Его. Что вот Он рядом, и мне не надо ничего объяснять, нет смысла оправдываться, все ясно, как день. Я прочувствовал мозгом, костями, кожей, что мне дали драгоценность, которой нет цены, а я её не сберег, мало того, я её испортил, сломал. Я прочувствовал всю ничтожность моей убогой жизни. И понял: это Он меня тогда вытащил из пруда, это Он меня вытащил с гор, это Он мне дал жену, это Он подарил мне дочь.
Очнулся я в реанимации через пять суток после дорожного происшествия, оказалось, что машина, которая меня сбила, уехала. Место было безлюдное, люди, ехавшие в машине, меня оттащили подальше от дороги и бросили в кустах, где и нашла меня женщина, выгуливавшая утром пса.

Состояние было тяжелое, большая потеря крови, множественные переломы, хорошо, что голова была целая. Лежал я месяца три в больнице. Времени было предостаточно, чтобы осмыслить и сделать соответствующие выводы: настолько живо стояли в памяти картины увиденного.

Крещен я был еще подростком, но на этом вся моя религиозная жизнь и кончалась. А когда потерял крест нательный на учениях, то с этой потерей утратил последнюю связь с православием. В больнице же попросил принести мне Новый завет, читал как впервые, читал и снова перечитывал – настолько потрясали меня простые вроде истины, ведь читал раньше и не видел… Как пелена с глаз упала, будто серую, как дождь, завесу отдернули, и за ней открылся весь мир.
Стали приходить проведывать меня Лена с дочкой. Жена ничего не говорила, просто принесет что-нибудь, посидит и уйдет. А мне и сказать им нечего: я их предал.

Как встал на ноги пошел в храм, он рядом с больницей. Не был в храме, с тех пор как крестился. Встретился с настоятелем отцом Алексеем, долго беседовали, он мне сказал: “А ведь твоя жена с дочкой каждый день здесь бывают, как ты думаешь, что они просят у Господа?» Я исповедовался в первый раз в своей жизни, упала гора с плеч, через неделю причастился, ходил в храм каждый день, пока не выписали. Еще в больнице принял решение попросить прощение у моей жены, попросить стать моей женой официально и, если согласится, то обвенчаться.

Выписался из больницы, позвонил Елене, попросил о встрече. Когда шел к ним, очень волновался, примет меня или нет, согласится или нет, шел и молился: “Помоги мне, Господи, еще раз”. Разговаривали долго, Лена согласилась, это про таких как она написано: Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. (1Кор.13:4-9)

Мы обвенчались, с того дня прошло семь лет. У нас родилось еще две дочки – Мария и Александра. Я очень люблю свою семью, по воскресеньям мы все вместе дружно идем в храм Петра и Павла, в котором началась моя вторая жизнь, в котором свершилось таинство нашего венчания, в котором крестили моих детей, настоятель которого стал большим другом нашей семьи.

Вот как получается: вроде все дано человеку для счастья, а он ищет чего-то на стороне, не видя под носом у себя богатства, женщины не видя, той, что самая лучшая и рядом с ним, веры не видя, той, что есть истина и что близка – прямо в храме под окнами. Так случилось со мной. А Тот, которого я просил помочь мне в последний раз, когда шел к Лене с предложением обвенчаться, помогает нам до сих пор.
Слава тебе, Господи!

Владимир Дубровин

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин

КУВШИН И ЧАШКА. Притча

Есть такая восточная поговорка: "Из кувшина в чашку можно налить только то, что в нем было".

То есть, если там вода, а тебе хочется, чтобы лилось вино, одного желания будет мало.

Так и с людьми: ты напрасно порой ждешь от человека каких-то поступков, а он просто наполнен не тем содержимым, чтобы оправдать твои ожидания.
.

_________________
«Русскому человеку лучше всего удаётся невозможное!»
***
«Родиться русским – слишком мало… Им надо быть. Им надо стать!»
И. Северянин